Эта семейка часто упоминается в дневнике Шапориной, которая дружила с Крандиевской.
В начале войны (пишет Шапорина) Крандиевская окончила курсы медсестер, но работать медсестрой не пошла, т. к. она хотела быть «дома с Митей» (будущему композитору Мите тогда стукнуло 19 лет, но на фронт он, как и сын Шапориной, не попал – ясное дело, «по болезни», хотя Митя и дожил до 80 лет).
12 сентября 41-го. Крандиевская учит фразу по-немецки: «Я в разводе с мужем» (уточняет у Шапориной, правильно ли произносит). Оказывается, она боится, что придут немцы и отомстят ей и Мите за «словесный блуд» А. Н. Толстого (вряд ли имелся в виду какой-нибудь "Гиперболоид инженера Гарина", плевать на него немцам... Наверняка речь шла о патриотических статьях Толстого военного времени).
8 октября. Шапорина идет в Комитет по делам искусств, просит прикрепить ее семью к столовым, открытым в театрах. Ей отказывают – они не работники театра, а в столовых тех не хватает мест для голодающих актеров. Однако, как ей известно, «Толстые уже прикреплены», хотя тоже к театрам не имели никакого отношения (в другом месте Шапорина упоминает, что Крандиевская ежедневно получала обеды в Союзе писателей).
май 1942. Крандиевская просит усиленный паек, ей отказано. Тогда просит бывшего мужа прислать ей продуктов из Узбекистана (где тот был в эвакуации).
июль 1942. Крандиевская вспоминает, как в свое время (видимо, начало 30-х годов) на вокзале повсюду лежали голодающие украинцы и просили хлеба, а они с А. Н. Толстым, в хороших шубах, сытые, "после попоек", равнодушно проходили мимо.
Это 1943-й год! Подтверждение того, что семья Попкова во время блокады была в эвакуации, о чем его дочь, оказывается, и написала Чернову после выхода клеветы в "Огоньке". Но Чернову все божья роса: значит, пишет он, это прислуга булками швырялась...
(продолжение следует)
Journal information