Это уже вторая половина 42-го, смертность снизилась почти до довоенной, трупы на улицах не валяются, дистрофики перемерли, но Шапорина постоянно жалуется на чувство голода (видимо, сказывается недоедание предыдущих месяцев, плюс ее угораздило потерять карточки). А Крандиевская, по блокадным меркам, пирует (Митя к тому времени уже благополучно эвакуировался). К сожалению, в самый тяжкий период блокады (декабрь-март) Шапорина, видимо, не общалась с Крандиевской. А то интересно было бы прочесть, какая еще у них с Митей была "единственная еда".
Journal information